Творчество Александра Максимовича Смирнова - явление в мире современной российской живописи масштабное. Идя вслед классике мирового искусства, в основной, магистральной линии своего творчества, художник часто и плодотворно касается кистью вечных евангельских тем. Он создал целую визуальную «энциклопедию» новозаветных образов…
Вот перед нами «Исцеление в субботу»… Это о событии, описанном в Евангелии от Иоанна, в главе пятой – исцелении Христом в субботу больного, в день, когда по законам иудаизма любое действие под запретом… И, тем не менее, Он исцеляет, ибо исповедует завет, по которому – «Суббота для человека, а не человек для субботы». «Человек сей пошел и объявил иудеям, что исцеливший его есть Иисус. И стали иудеи гнать Иисуса и искали убить Его за то, что Он делал такие дела в субботу. Иисус же говорил им: Отец Мой доныне делает, и Я делаю…». На переднем плане Христос, Он поднимает опирающегося на костыль старца – это момент собственно исцеления. А за ними - семь фоновых персонажей – это книжники. В смятении от поступка Иисуса, они живо обсуждают случившееся. И далее, продолжая фоновой строй – еще шесть фигур, осененных белыми нимбами. Эти – справа от Христа. Одной рукой Христос касается исцеляемого, другою - первого из них, олицетворяющих Его «неодиночество»: Он касается рукою одного из тех, кто пойдет за Ним. В рассказе Иоанна о той истории не было ничего об учениках, или соратниках Христа, но художник расширяет своим прочтением смысл предания. Это полотно очень характерно для Александра Смирнова. Вся сцена – это движение, действие, что присуще многим и многим его картинам. И фигура Спасителя, и все другие фигуры изображены в особом «пластическом» стиле, они оптически изменены, и эта оптическая деформация «играет роль» христианского иконописного канона, тем не менее на самом деле каноном не являясь.
Работы Смирнова в отношении цвета не назовешь монохромными, но все-таки они неярки, скорее сдержанны. Более, чем в других, цвет проявлен в «Созвездии плача», где четыре евангелиста несут плащаницу. Они парят над землей и ярко над ними, четко прорисованы их нимбы и свет выделяет из мрака одежды… Хотя и тут, если внимательно присмотреться, больше света, чем цвета.
Нестандартно, как и в большинстве опытов живописца, решено «Распятие с предстоящими». Над крестом – изображение Солнца и Луны, у изножия – Череп Адамов, и от головы Христа - четко очерченный, восходящий «треугольник» света, и трагическая, рыдающая фигура человека с копьем – одного предстоящего; второй предстоящий – это скорее женщина, в руке у нее – терновый венец… Фоном – Иерусалим. Взволнованность, трагичность художник «сквозь» символ и символичность. Он пережил мистерию Распятия «в сердце своем», это его реальность, потому он изображает ее по-своему, оставляя канон, - и для зрителя явственна созданная им именно символическая колея… Мощно проявлено это в холстах «Ева», «Я посылаю вас», «Истина», «Крещение Руси», «Распятие», «Искушение Христа», «И привели к нему детей», «Отречение Петра», «Зажегши свечу не ставят под сосуд», «Буря на море», «Хождение по водам» и др.
Но вот в «Исцелении расслабленного», написанном по сюжету, сходному с упомянутым «Исцелением в субботу», Смирнов – уже реалист русской академической школы, и композиция служит уже не символическим целям, а пространственным, очень далеко и впечатляюще виртуозно углубляет она изображение. Христос, изображенный в центре картины, только подходит к больному, что лежит на подстилке, чтобы исцелить его… Мало кто берется в наши дни за изнуряющий академический труд – создавать многофигурные историко-религиозные произведения, такие, как это, или, скажем, «Несение Креста». В наш век это художественный подвиг – выражать свои мысли о вечном, о Боге, не заботясь, конечно, о том, чтобы признали, приняли, обласкали и по заслугам воздали. Известно ведь - нет пророка в своем Отечестве.
В этом же ряду высоко реалистичные «Притча о добром самаритянине», «Чудесный лов рыбы», «Христос и самаритянка», «Христос у Марии и Марфы», «Христос у Марии и Марфы». Панорамно-реальны «Гефсиманская трагедия», «Нагорная проповедь», «Призвание заведеев»… Возвышенно-мрачно «Благовещение»...
А вот в «Неверии Фомы» (усрмнившись, апостол Фома влагает персты в рану Христа) видим синтез обоих подходов - и реалистического, и символико-пластического, более условного в передаче тел, ликов, окружающей среды… Сходные черты видим в полотнах «Святые евангелисты», «Благовещенье», «Вознесение», «Снятие с креста», «Помяни меня, Господи, во Царствии Твоем»…
Есть у художника иерусалимская серия, созданная с теплотою, искренно, реальной кистью. В пейзаж на некоторых полотнах включены человеческие облики, будто сошедшие со старинных гравюр или европейских акварелей XIX столетия.
Есть у Александра Смирнова и русский пейзаж, русские мотивы. В России он пишет яблоню, на которой краснеют плоды… Пишет изумляющие первородной, насыщенной силою природы пейзажи… И тут обнаруживается особый дар – войти в душу русского пейзажа и самой русской жизни… «На просторе» - на этом холсте он разворачивает русские безбрежные полевые и лесные дали… «Околица» - это окраина насупившейся под тучевым, набрякшим холодным небом, деревни… Поздняя осень, тропинка. Голые, настороженные у тропинки ветви деревьев.
Иного настроя картина «На молитве». Освещение прямое, открыто радостное. И две девочки, в сопровождении матери, в которой угадывается образ Девы Марии, на фоне иконных фресок… Одна из девочек закрыла глаза, в руке – зажженная свеча… То же и в другой работе, где мальчик-отрок со свечою, но не нестеровский, а именно смирновский, простой и естественный. У Смирнова достаточно много жанровых сцен, почерпнутых из деревенского быта: «На огороде», «У крыльца», «У плетня», «Весна идет», «Девочка в маках», «Ностальгия», «Май», «Любимица», «Тихая обитель», «У колодца» и др. В избранных из них, несмотря на простоту, есть чуть уловимый радостный призвук торжественной основательности, чего-то прочного, традиционного. Вот где реализм на время «обходит» символизм, картины просто захлестывает жизнь…
На вопрос о том, как он сам определяет свой стиль в изобразительном искусстве, художник отвечает:
- Реализм. Но не в том, академическом его понимании. От импрессионизма и до символизма - это все реализм. Я не против если кто меня назовет импрессионистом – ведь в моих работах впечатление прежде всего. Это первая ступень познания. Назовите меня символистом – соглашусь. Но я и академист. Принадлежать к какому-то одному стилю и неукоснительно следовать ему – скучное занятие. Я понимаю, что можно многого достигнуть таким образом, некоего совершенства, большей зрелости, но, повторяю, это скучное занятие.
Духовную суть таланта Александр Максимович видит в свободе творчества. Жить и творить не по чьей-то указке, не подражая, не завидуя, оставаясь самим собой. Талантливо и духовно лишь то, что свободно сделано, по собственному произволению, без всякой нужды, потому, что ты иначе не можешь. Ни деньги, ни слава, ни тщеславие - ничто не должно занимать художника, а только работа, выполнить которую требует твоя душа. Ты сам организуешь свою жизнь, свою работу и отвествен за нее перед Богом.
Ведь талант - это Божий дар, только Божий. И он должен служить Богу. В самом высоком смысле.
Я спросил Александра Максимовича о «Демоне» Врубеля. Несомненный, яркий талант. Но служил ли он Богу?
- Не «Демона» написал Врубель, - ответил Смирнов, - а страждущую душу человеческую. Да, в своих работах художник не пришел к Богу, но он шел к Нему. И Лермонтов не пришел… А есть другой путь – фарисейский, когда человек не идет и ему этого даже и не надо. У истинного таланта сложный путь, мучительный, но если он дан тебе – работай, не думая о наградах, о славе и воздаянии.
Думаю, жизнь самого Александра Максимовича Смирнова, его творчество – пример такого служения. Чуткий зритель, внимательно идущий за художником в его произведениях, всегда увидит это в их художественной неповторимости…
Станислав Айдинян, вице президент Творческого союза профессиональных художников, член правления Международной Ассоциации содействия культуре. (Печатается по публикации в журнале «Наука и религия» № 9 сентябрь 2011).
